Туманы Аватара

 

                                                                      Посвящается Белку по ряду причин – с  любовью.

 

      Кто-то смотрел на него – не очень внимательно, но все же смотрел. От любопытства, наверное, или от скуки – смотреть здесь, в пустынном Аватаре, было не на кого. Хотя эти места были гораздо южнее Альквалондэ, к вечеру заметно похолодало, - казалось, земля медленно выдыхала из своих недр постепенно густевший туман, мутной пеленой укрывший опушку леса. Вдалеке еще были видны южные отроги Пелори, все ближе подступавшие с запада, словно подталкивая путешественника к берегу Белегаэра. Уходил вместе с Анар в черное зеркало недвижных вод Эккайи восьмой день пути, — эльф почти не устал, он никуда не торопился, да, собственно говоря, у него не было ни цели на юге, ни желания возвращаться на север, в Тирион.

      Старший сын короля Арафинвэ наконец оглянулся — никого, ни позади него, ни слева, ни справа. Только сверху раздавалось тихое цоканье, показавшееся Финдарато насмешливым. На низкой узловатой ветке старого дуба сидела рыжая белка, как-то не по-звериному склонив узкую мордочку и всматриваясь в эльфа блестящими черными глазками.

      Финдарато только покачал головой, слегка усмехаясь. Вот ему и компания в пути, хоть он и не ждал никакой компании. Он не первый раз уходил на юг,  — правда, так далеко еще ни разу не забирался, — но зверье здесь попадалось нечасто. Земли эти были на удивление пустынными, словно звери и птицы не жили тут постоянно, а только пробегали и пролетали мимо.

      Впрочем, именно это, наверное, и заставляло его снова и снова забираться к югу, оставляя за спиной веселый шум поселений, друзей, родню… Ему хотелось быть одному. Нет, неверно — не так уж он стремился к одиночеству. Просто ему начинало казаться, что он разучился быть с другими.

      Он так давно мечтал об этом — о мире, покое, об особенном прозрачном валинорском воздухе. Об Амариэ. Он устоял во всех испытаниях, потому что ждал, когда сбудутся мечты. И вот они сбылись — и выдернули опору у него из-под ног. Воздух Амана был все так же прозрачен, жизнь все так же покойна, а Амариэ ждала его, как обещала. Амариэ была верна себе. Это он изменился.

      Вот потому-то он снова и снова уходил вдаль, не отвечая на вопросы друзей, не слушая упреков, отворачиваясь от недоумения в глазах Амариэ. В дороге он был собой, неважно, где пролегала эта дорога, на тропах Белерианда или в туманах Аватара. Главным было, чтобы дорога не кончалась, потому что в конец пути приходил совсем не тот, кого ждали — король Нарготронда и спутник Берена, не находивший себе места в мирном Тирионе. Юный эльда, собиравший цветы для Амариэ и не мысливший себя нигде, кроме отцовского дома, потерялся где-то на далеких путях. Возможно, подумал Финдарато, он блуждает где-то рядом — но особенно на встречу с прошлым все-таки не надеялся.

Туман все сгущался. Пора было выбирать место для ночлега. Впрочем, особенно возиться с разбивкой лагеря эльф не собирался — до сих пор он просто заворачивался в плащ в небольшом овраге или подле уютных корней ели. Но сегодня туман не позволял ему выбрать место — ну что ж, он ляжет, где придется. Приходилось ему ночевать и в местах похуже…

      Из-за тумана он далеко не сразу заметил, как на лес упали сумерки. Уже почти совсем стемнело, когда по пути ему стали попадаться сначала отдельные камни, а потом и небольшие скалистые выступы. Эльф решил выбрать место поровнее и свернул налево, в сторону далекого моря.

      Сначала ему показалось, что впереди еще один сгусток тумана, но когда он подошел поближе, правая рука его коснулась стены. Финдарато остановился. Теперь он обратил внимание на то, что все вокруг него изменилось, и даже сам воздух стал другим. От побережья Белегаэра он был довольно далеко, так что ветер вряд ли принес бы сюда запахи соли и водорослей. Эльфу даже не требовалось протягивать руку, чтобы понять, что слева тоже была влажная от оседавших на ней мельчайших капелек тумана каменная стена.

      Ветер дул ему в лицо. Куда бы он ни зашел, впереди явно был выход, а за ним море. Он не понимал, как мог выйти к морю, не так уж далеко пройдя влево, но как ни странно, от неизвестности впереди настроение у него немного улучшилось. По расчетам Финдарато море должно было быть лигах в пятнадцати; впрочем, эти края были плохо изучены, так что перед ним вполне могла открыться гладь узкого и длинного залива. Он вспомнил, как вместе с братьями разведывал почти ненаселенные земли к югу от озера Иврин. Но сейчас он был в Валиноре, опасностей не предвиделось, и Финдарато чуть ли не вприпрыжку, несмотря на туман, поспешил вперед.

 

      Лошади скакали вдоль  полосы прибоя. Был час вечернего отлива, и песок уже почти совсем подсох. Мягкие лучи уставшего за день оранжевого солнца  лениво скользили по берегу вслед за тенями семи всадников, резко выделявшимися на почти белом песке.

Первый слегка натянул поводья огромного черного скакуна, его спутники тоже придержали коней. Час для вечернего тумана был еще ранний, но серо-белые клубы уже, словно нехотя, начали выползать из пещер впереди.

      Подъехав к Первому Маршалу Талига, Марсель Валме увидел, что тот пристально вглядывается в полускрытые туманом провалы.

      — Вы там что-то увидели? — поинтересовался виконт.

      — А вы еще нет? — отозвался Алва. — Присмотритесь получше.

      Валме старательно вгляделся в туман, скалы, в устья пещер, но поначалу не увидел ничего необычного. Вдруг в тумане что-то сверкнуло, и первое, что ему пришло в голову — кто-то подает сигналы небольшим зеркалом. Фельпские патрули контролировали эту часть побережья, но вражеский флот стоял почти у ворот города, и случиться могло всякое.

      Алва обернулся к остальным пятерым своим спутникам и молча очертил в воздухе полукруг. Герард Арамона и четверо фельпских солдат прекрасно его поняли.

      — Герард, останетесь с лошадьми, — негромко скомандовал Алва.

      Порученец повиновался, а остальные шестеро, спешившись, растянулись редкой цепочкой, достаточной для того, чтобы не терять друг друга из виду в тумане, и двинулись вперед.

      У самых пещер туман медленной мутной рекой стлался неожиданно низко, так что лазутчика возле одной из пещер они заметили сразу. Он, похоже, тоже их видел, но не делал никаких попыток уйти или выхватить оружие, хотя за спиной у него и виднелся лук, - стоял спокойно, словно ждал их.

      Ни на гайифского наемника, ни на бордона он не походил — впрочем, Валме пришлось  не так уж много видеть и тех, и других. Незнакомец вообще не был похож ни на моряка, ни на лазутчика. Простой на вид плащ почти сливался с темно-серыми камнями; виконт решил, что очень мягкая даже на вид ткань явно была из дорогих.

Лицо и прическа шпиона тоже были не из обычных, - это заметил не только Валме. Солдат слева от него тихонько хихикнул: «Ну и коса!»

      Коса, падавшая на плечо незнакомца, была действительно на удивление длинной, а сияли ее густые золотые пряди так, что, вполне возможно, именно они отражали свет лучей предвечернего солнца, привлекая к себе внимание Первого Маршала.

      Алва, похоже, тоже внимательно изучал светловолосого лазутчика; оглянувшись на него, Валме подумал, что между этими двумя было что-то общее. Он давно решил, что Алва  совершенный образец красоты для брюнета, но вот подобное же совершенство в блондине Марселю попалось на глаза впервые.

      Алва, вероятно, тоже закончил изучать приметную внешность шпиона. Кэналлиец кивнул – то ли золотоволосому незнакомцу, то ли каким-то своим мыслям насчет него.

      - Лучше вам последовать за нами, сударь, и объяснить свое присутствие между двумя воюющими армиями.

 

      Перед ним, несомненно, были аданы, но, как он ни вслушивался, эльф не мог разобрать ни единого слова в их речи. Однако он догадывался об их намерениях. Все шестеро были вооружены, да и седьмой, оставшийся на берегу с лошадьми, скорее всего, тоже. Высокий черноволосый человек, несомненно,  был предводителем; он говорил привычным для него командным тоном, явно обращаясь к Финдарато. Эльф понял, что лучше не делать резких движений и не тянуться к оружию даже затем, чтобы положить его на землю. Он развел руки, обратив к командиру отряда пустые ладони, и медленно произнес на синдарине:

      - Я пришел с миром. Я не понимаю вашего языка.

      Черноволосый что-то сказал своим людям, потом поманил Финдарато за собой; остальные окружили эльфа. Когда отряд спустился с холмов туда, где ждал седьмой воин с лошадьми, люди начали садиться верхом. По знаку командира двое из них сели на одну лошадь; оставшийся конь явно предназначался ему. Финдарато сделал шаг к нему и вопросительно оглянулся на предводителя. Тот кивнул.

      Путь был недолгим – свернув с песчаного пляжа на тропу, поднимавшуюся по пологому травяному склону, отряд подъехал к городской стене. Один из воинов постучал по каменной кладке – и часть стены повернулась, образуя проход, в который едва-едва можно было провести коней. Эльф спешился, не ожидая указаний командира, который всю дорогу ехал рядом на огромном черном жеребце.

      Оказавшись в городе, Финдарато понял, что дело еще серьезнее, чем казалось – здесь собирались воевать, или война уже шла где-то поблизости. Его, скорее всего, приняли за соглядатая противника. Конвой двигался медленно из-за того, что приходилось вести лошадей в поводу по узким улицам, и у эльфа была возможность глядеть по сторонам. Город не походил на поселения аданов Белерианда ни домами, ни одеждой жителей, но отличался и от городов эльфов — крепостные стены и здания твердо стояли на земле, а не стремились в небо.

      Наконец, похоже, они приблизились к цели своего путешествия. Ажурные кованые ворота отворились; по мощеным светло-розовым камнем дорожкам к отряду уже спешили слуги, готовясь принять поводья.

 

      У виконта Валме, кажется, были вопросы. Рокэ даже предполагал, какие, так что предпочел ответить на них сразу.

      — Нет, я не уверен, правда ли он не знает талиг, но такое вполне возможно. Может, он и не лазутчик — увидим. Пока что прошу всех действовать так, как будто наш гость  понимает каждое слово.

      — А что будете делать вы, Рокэ? — спросил Валме, за спиной которого маячил Герард, жадно ловивший слова маршала.

      — Я? — Рокэ слегка усмехнулся. — Я займусь педагогической деятельностью.

      Оставив Валме разбираться с фельпцами, он  жестом указал незнакомцу на входную дверь палаццо. Как Рокэ и предполагал, тот кивнул и немедленно тронулся вперед; маршал пошел за ним, предоставив Герарду догонять.

      Позиция на шаг позади незнакомца позволяла Рокэ видеть каждую его реакцию, благо услужливый Герард уже выбежал вперед и открыл перед ними дверь, а потом и указал гостю направление. Тот вежливо кивнул и прошел внутрь. Лазутчик или не лазутчик, но внешне намерения у него были миролюбивые.

      До личных покоев Алвы они добрались быстро, и Рокэ провел своего пленника внутрь, оставив Герарда в приемной; сейчас он не хотел, чтобы его что-то отвлекало. С ситуацией надо было разбираться; неизвестный фактор в лице пришельца мог нарушить некоторые его расчеты.

      — Садитесь, — сказал он и указал невольному гостю на кресло. Если произносить по одному слову за раз и сопровождать их пояснительными жестами, то их значение должно бы скоро стать понятным. Во всяком случае, он на это надеялся; его гость был явно из тех, кто на ходу  улавливает детали и делает выводы. Так, с чего бы теперь начать?

      — Алва, — сказал он в конце концов и показал себе на грудь, потом так же ткнул пальцем в сторону пленника, надеясь, что по выражению его лица было понятно, какого ответа он ждет.

      Пленник на секунду помедлил перед ответом. Конечно, он мог не понять, но Рокэ показалось, что недоумения на его лице не было. Маршал насторожился. Лазутчик выбирает, как лучше соврать?

      — Финрод, — наконец сказал пленник.

 

      На следующее утро проснулся Рокэ, как обычно, от тихих шагов Герарда, вносившего поднос с кувшином шадди.

      — Доброе утро, монсеньер, — сказал порученец, и Рокэ с одобрением отметил, что тот уже научился распознавать, спит маршал или нет. Он сел, протягивая руку за чашкой, и оглянулся на Герарда; тот явно хотел что-то еще спросить.

      — Что такое?

      — Монсеньер, а пленника кормить надо?

      Ах да, пленника. В памяти Рокэ всплыла вчерашняя неожиданность, и он слегка нахмурился. Финрод, если это действительно было его имя, провел ночь в комнатке, предназначенной под гардеробную, под охраной Хуана. Кэналлиец, впрочем, стоял снаружи; Рокэ предпочитал пока с пленником обращаться более или менее церемонно.

Он еще не решил, кем считать странного гостя. Язык Финрод осваивал подозрительно быстро, да и в поведении его не было ни капли неуверенности, уместной для человека, который оказался в незнакомом городе и в окружении незнакомой речи. По его манерам можно было подумать, что Фельп принадлежал ему, да и еще пять-шесть подобных городишек заодно.

      — Разумеется, — сказал он. — И шадди ему отнеси. Если он на талиге не говорит, может, он и шадди никогда не пил?

      Герард еле слышно хмыкнул; подобная перспектива казалась ему невероятной.

      — Сейчас отнесу, монсеньер, — весело отозвался он. — Кажется, там еще осталось…

Однако он не ушел, пока Рокэ кивком не разрешил ему идти. Способный мальчик…

 

      Марселю Валме ужасно хотелось зевнуть – сладко, так, чтобы челюсть коснулась накрахмаленного воротника. Уже пятый день подряд Рокэ, занятый совещаниями и рекогносцировкой, поручал ему присматривать за пленником. Тот пока не пытался объяснить, кто он и откуда – наверно, талигских слов еще не хватало. Учился он, впрочем, на удивление быстро, проявляя немалый интерес к языку, как и ко всему вокруг. Рокэ, продолжавший внимательно присматриваться к предполагаемому лазутчику, относился к нему на редкость добродушно, позволив пленнику свободно ходить по палаццо и окружавшему его парку, естественно, под присмотром. Присматривать приходилось чаще всего Валме – лишь иногда ему удавалось переложить эту докучливую обязанность на Герарда или Хуана. Имя кэналлийского камердинера  Финрод — так называл себя незнакомец — поначалу почему-то норовил произносить с неправильным ударением, но довольно быстро исправился.

      Зевал Валме не только от скуки, но и от недосыпания – вчера пленник расспрашивал его до полуночи, а утром Герард чуть не на рассвете разбудил виконта и обрадовал:    

      «Монсеньор желает вам доброго утра, капитан. Он отправляется в Дуксию и рассчитывает, что вы сегодня сумеете что-то выяснить о нашем госте – кажется, он уже сносно объясняется на талиг, так что на простые вопросы отвечать сможет».

      Валме еще дня два назад понял, что допрашивать пленника придется, скорее всего, ему, но дознание в парке, среди подстриженных в виде шаров и трапеций кустов и посыпанных розовым гравием дорожек, как-то не укладывалось у него в голове. Тем не менее, именно туда он сейчас и направился —  с тех пор, как Рокэ разрешил пленнику гулять по саду, тот оттуда почти не выходил, а обращаться с ним по всей строгости военного времени маршал  не велел.

      Валме сел на низкую мраморную скамью рядом с Финродом, и тот учтиво кивнул виконту. Марсель не стал тянуть, сразу же спросив:

      — Как вы оказались в окрестностях Фельпа?

      Пленник, он же гость, смотрел на виконта прямо – не преувеличенно, нарочито честно, а именно прямо и чуть смущенно. Видно, боялся, что ему не хватит словарного запаса, понял Валме.

      — Я охотился далеко от дома и собирался… на ночь.

      — Ночевать, — подсказал Марсель.

      — Да, ночевать.  Туман, камни… потом – запах соли, я подумал, что не заметил, как свернул к воде.

      — К морю, — уточнил Валме. История звучала неправдоподобно, даже слишком, только вот вооружен пленник был именно по-охотничьи, — с луком и длинным кинжалом на поясе, да и одет… Правда, одежда была очень странной – не старомодной, скорее, даже древней, как на миниатюрах и витражах времен последних Раканов.

      Финрод явно собирался сказать что-то еще; он задумался, вероятно, подбирая известные ему слова и рассеянно заправляя за ухо прядь волос. Валме нервно стукнул кулаком по скамье. И как он раньше не заметил! Уши «гостя» были заостренными, похожими на листья куста сирени, рядом с которым тот сидел. Нет, конечно, у людей бывают разные уши, но подобных Марсель еще не видел. Да и лицо, особенно глаза… что-то в красивом золотоволосом незнакомце было странным, очень странным – но что именно, внятно объяснить виконт не смог бы.

      Пленник, похоже, не заметил удивленного взгляда Валме, — или сделал вид, что не заметил. Он первым прервал напряженное молчание.

      — У вас тут другие звезды. Совсем другие.

      Марсель Валме отнюдь не был дураком и тупицей; именно поэтому сейчас он отчетливо понял, что тут дело не для его ума.

      — Думаю, вам лучше поговорить с маршалом Алвой обо всем этом. — «По крайней мере, о звездах — об ушах я скажу ему сам», подумал виконт.

 

      Прошло еще два дня. Маршал Алва, судя по всему, был занят, а приставленный к пленнику капитан Валме больше эльфа не допрашивал, хоть и продолжал заниматься с ним здешним языком. Финрод чувствовал, что уже неплохо овладел им — достаточно даже для того, чтобы различить разные акценты и манеру говорить окружавших его людей. Наречие это, как он понял, было не единственным – он слышал, как слуга маршала говорит на совершенно другом языке с некоторыми из своих людей – такими же смуглыми и черноволосыми; очевидно, они все принадлежали к какому-то другому народу. Эльф припоминал, что в первые дни, когда он еще плохо разбирал талиг, и сам Алва говорил с камердинером на другом языке, кажется, на том самом, которым пользовался Хуан.

      К словам Финрода о звездах Валме отнесся совершенно серьезно. Более того, как заметил эльф, после того вечера в саду, когда капитан внимательно и удивленно разглядывал его, позабыв о приличиях,  он не только задумался, но и чуть ли не начал побаиваться пленника.

      Ему стало ясно, что аданы, с которыми он так неожиданно столкнулся, явно никогда не видели квэнди. Сначала Финрод думал, что попал в некую область Эндорэ, где об эльфах просто не знали, но звезды… Звезды тоже были совершенно другими, и свет их был иным.

      Он начинал понимать, что оказался за пределами Арды. В Тирионе, после его возвращения из Мандоса, они с отцом часто говорили о самых разных вещах, в том числе и о том, что в бескрайнем океане Эа могли быть и другие миры, подобные Арде. Ведь возможности Эру безграничны, как и его мысли, в которые не дано проникнуть никому…

Все это кружилось в сознании Финрода, пока он разговаривал с юным аданом Герардом, – тот по просьбе эльфа рассказывал о сражениях, в которых участвовал и неизменно побеждал маршал Алва. Судя по всему, эти сведения не были секретными, скорее наоборот, - как прямо сказал юноша, слава маршала Алвы разнеслась по всем обитаемым землям этого мира. Возможно, Герард и преувеличивал — его искреннее восхищение своим вождем было очевидно, —  но таким же образом, хоть и более сдержанно, к Алве относились Валме и другие командиры, воины, слуги – в общем, все, с кем Финрод успел столкнуться во дворце и в парке.

      Они сидели в пустой приемной маршала, - Герард ожидал возвращения Алвы из Дуксии, Финрод продолжал с помощью юного порученца изучать талиг. Разговор был настолько интересен обоим, что они и не заметили, как Алва вошел - неожиданно и стремительно.

      — Уймитесь, юноша, - произнес маршал. – Так восхваляют только покойников, а я пока жив. Лучше займитесь делом – сходите на кухню и скажите, что пора подавать обед. Валме сейчас объезжает посты, так что пусть накрывают на троих.

      За столом все трое молчали, поэтому трапеза не затянулась. Финрод не раз чувствовал, что Алва изучающе смотрит на него, и понимал, что сегодня, наконец, поговорит с маршалом. Приказав Герарду встать в коридоре и не пропускать никого в его покои без важной причины, Алва обернулся к эльфу.

      — Думаю, вы уже в состоянии отвечать на мои вопросы, — сказал он.

      Финрод кивнул. Он ждал этого разговора, но не спешил говорить первым: ему интересно было, с чего начнет Алва.

      — Вы сказали капитану Валме, что здесь совсем другие звезды. Вы хорошо разбираетесь в звездах? Вы моряк?

      Почему-то последний вопрос оказался для Финрода неожиданным; он чуть было не улыбнулся, но сумел сдержаться.

      — Нет, — сказал он, — я не моряк. Мне случалось плавать на кораблях в открытом море, но это было довольно давно. А звезды.… Да, я хорошо их знаю. Мой народ привык смотреть на звезды.

      — Ваш народ? — повторил Алва. — Ну что ж, расскажите хотя бы про свой народ, раз уж не можете внятно объяснить, как вы сюда попали.

      Финрод ненадолго задумался, подбирая слова.

      — Я не такой, как вы, — произнес эльф. — Думаю, вы и сами это уже заметили или капитан Валме вам сказал — он обратил на это внимание, я видел.

      Взгляд синих глаз Алвы был внимателен.

      — Не такой, как мы — формулировка расплывчатая. Мелких физических различий маловато для того, чтобы я составил представление. Лучше вам объяснить поподробнее, Финрод.

      — Прежде, чем Творец создал вас, людей, своих Младших Детей, — сказал Финрод, — он сотворил нас - Старший Народ. Мы не лучше и не хуже, Рокэ Алва, но мы отличаемся от вас, прежде всего тем, что не знаем смерти, дарованной вам Единым. В остальном… долгая жизнь заставляет мыслить и действовать по-другому. Мы не привыкли спешить, а пора открытия мира для нас осталась далеко позади — поэтому наше время сменилось временем людей, а мы остались хранить прошлое и жить среди природы.

      — Похоже на сказку, — сказал Алва, — хотя такой сказки я прежде не слышал. И все же вы действительно другой; я это вижу, а я привык верить своим глазам куда больше, чем любым словам.

      Финрод слегка улыбнулся.

      — Вы вовсе не должны мне верить, хотя, признаюсь, эта ситуация для меня новая. Люди, с которыми я встречался прежде, обычно либо уже знали, что наш народ живет в мире, либо были открыты новой сказке. Но раз вы верите своим глазам… тогда скажите сами, в чем я другой и почему.

      В глазах Рокэ Алвы блеснул огонек. Он явно принял вызов.

      — Вы очень быстро учитесь, — произнес он. — Вы ведете себя так, будто мир принадлежит вам. Вы говорите и двигаетесь по-другому, но я не уверен, что могу выделить, в чем именно это выражается. Более грациозно, может быть, и быстрее, - хотя я видел людей, не уступавших вам в изяществе, но они все же от вас отличались.

      Эльф кивнул, добавив:

      - Мы связаны с миром гораздо теснее, чем люди, поэтому мы и проходим по нему по-другому. Мы чувствуем все живущее и растущее на земле. Здесь это ощущение слабее, но оно есть, и…

      - Оно другое? – поинтересовался Алва.

      - Да, и мне в вашем мире немного не по себе, несмотря на теплый прием.

      Маршал усмехнулся.

      - Шутите или издеваетесь, Финрод?

      - Нисколько. Вы могли убить меня там, у пещер, и я ничего не мог бы поделать с вашими плюющими огнем и железом трубками, или посадить в темницу – и были бы в своем праве, я не понаслышке знаю, что такое война.

      Эльф заметил, что Алва подался вперед, заинтересовавшись, – и понял, что их разговор будет долгим.

      — Я предполагал что-то в этом роде, — заметил Алва. — Но тогда вы должны понимать, что я все же не могу вам доверять…

      — Разумеется, — спокойно кивнул Финрод. — Вы делаете то, что должны. Я был когда-то на вашем месте, хотя вашей душе война, кажется, близка, как не была никогда близка моей — или, во всяком случае, я очень долго так считал. Сейчас… в последнее время мне стало казаться, что я разучился жить в мире и покое, — произнес он, сам удивляясь, что признался этому адану, с которым даже не сражался вместе, в том, в чем боялся признаться себе сам.

      — Жить в мире и покое? — повторил Алва. — Мне кажется, что я этого никогда не умел и не сумею. Да, погодите-ка, — вдруг заинтересовался он, — если ваш народ так тесно связан со всем живым, то с кем же и почему вы воевали? С людьми?

Финрод вздохнул и начал рассказ о Морготе.

 

      Летний вечер сегодня тянулся на удивление долго, хотя вчера, например, он и не заметил, как ночь ласково укутала осажденный Фельп черной шалью, усеянной блестками звезд. Сидевший на подоконнике эльф в который уж раз отложил книгу, повествующую об истории Золотых земель. Не потому, что с трудом разбирал слова — в последние дни Финрод взялся учиться читать на талиге, и дело шло довольно успешно. Просто в этот вечер беспричинная тревога, словно душный предгрозовой воздух, давила на фэа, не давая ни на чем сосредоточиться.

      После той откровенной беседы маршал каждый день как-то умудрялся уделять время для разговоров с ним, причем далеко не только о войне. Алве были интересны все подробности жизни в другом мире: различия между людьми, эльфами и Айнур, поселения, ремесла, обычаи… Финрод тоже успел довольно много узнать о Кэртиане.

Внезапно вдали послышались голоса и шум, хлопанье дверей и торопливые шаги — сначала на лестнице, потом совсем рядом, в коридоре второго этажа. В голосах звучала тревога и растерянность, которой Финроду еще не доводилось слышать у людей Алвы, особенно в его присутствии.

      Двери из коридора распахнулись; дрожащей рукой отводя створку, Герард сказал сорванным, хриплым голосом:

      — Несите дальше, в спальню. Капитан, я побегу за другим лекарем… за каким угодно. Вы побудьте с ним…

      — Конечно, — тихо ответил Валме, открывая двери, ведущие из приемной  в личные покои маршала. Финрод подошел к носилкам, на которых лежал раненый Рокэ Алва. Бледный до синевы, маршал был в сознании и, наверное, страдал от боли — он до крови закусил губу, чтобы только не вскрикнуть.

      Солдаты положили носилки на кровать и осторожно переложили Алву на синее шелковое покрывало. Колет и рубашка маршала были разрезаны на правом плече; из раны уже извлекли оружие и наложили повязку. На первый взгляд ничего страшного — Финрод знал, что раны в плечо, хотя и заживали болезненно, смертью обычно не грозили, а эта, судя по всему, была не такая уж большая.

      — Что там Герард говорил о лекаре? — спросил он, как только Валме отдал четверым солдатам четкие указания, кого можно и кого нельзя впускать, и отправил их в приемную.

      — Этот фельпский коновал сказал, что Рокэ… что Первого Маршала нельзя спасти, — еле слышно ответил Валме. Они отошли к открытому окну, чтобы Рокэ не услышал.

      —  Он вырезал болт — стреляли из лагеря бордонов, из дальнобойного арбалета, — но потом сложил с себя всякую ответственность, как только увидел, что  яд разъедает стальной наконечник. Должен быть выход, должен!

      Валме говорил сам с собой, почти не обращая внимания на эльфа; Финрод тем временем  подошел к Алве и принялся развязывать узел, стягивавший уже пропитанные кровью бинты.

      Болт вошел чуть ниже правой ключицы, кровь не сворачивалась, — хуже того, она приобретала какой-то темно-фиолетовый оттенок. Финрод накрыл рану рукой, стараясь почувствовать, насколько далеко пробралась отрава, и уменьшить боль, которая словно разрывала тело  Алвы изнутри. У него получалось, несмотря на короткую отчаянную вспышку страха, что в этом мире он окажется бессилен, но дело шло с трудом. Он продвигался вперед, словно с головой погруженный в какую-то вязкую жижу, более плотную, чем вода, и на каждый шаг приходилось тратить много времени. Слишком много.

      — Что вы делаете? — вскрикнул Валме, наконец обратив внимание  на неподвижного Финрода, который стоял рядом с Рокэ. Повязку с маршала пленник сорвал, а длинные пальцы погрузил прямо в рану.

      — Не мешай… ему, Марсель, — с трудом выговорил Алва. — Он знает, что делает.

      Валме неохотно повиновался, но глаз с Финрода по-прежнему не сводил. Тот все так же не двигался, и только пальцы его немного дрожали, словно к ним были привязаны невидимые нити, которые он сплетал, скреплял короткими, неуловимыми движениями… Виконт отвернулся — у него внезапно закружилась голова.

      Когда Герард притащил лекаря, Алва уже спал — судя по всему, крепко и спокойно. Финрод сидел рядом  с маршалом, приложив пальцы к запястью Рокэ — видно, продолжал следить за его пульсом. Лицо его было почти таким же бескровным, как у маршала совсем недавно.

      Лекарь шагнул было к кровати, но резкий, хотя и неимоверно усталый взгляд Финрода будто заморозил его, заставив замереть на месте.

      — Прошу вас, уйдите, — негромко произнес эльф, обращаясь ко всем троим.

      Ослушаться его никто не решился.

 

      На поправку Рокэ Алва шел быстро, даже быстрее, чем рассчитывал Финрод — все-таки незнакомый яд и чужой мир, не связанный с эльфом теми же нитями, что и Арда… Сил на исцеление он израсходовал немало, и первую ночь просидел у постели Алвы не только потому, что следил за его состоянием – эльф так устал, что не мог стронуться с места.

      Но и потом он старался слишком далеко от выздоравливающего маршала не отходить. Алва был трудным и даже, пожалуй, капризным пациентом; он слишком привык  быть здоровым и активным, чтобы хорошо переносить вынужденную бездеятельность, а поступавшие то и дело рапорты, которые со второго дня начал носить в спальню Герард, не могли занять его надолго.

      В чем-то Финрод был даже рад беспокойности и раздражительности Алвы — она прогоняла воспоминания о том, как смертельно бледен он был недавно, как едва находил силы говорить и шевелить руками. Только сейчас эльф начал понимать, что мог и не справиться – яд был очень сильным; Рокэ донесли до дворца живым только благодаря его железному здоровью. Финрод понемногу начинал отходить от опасности, - словно от края пропасти, неожиданно оказавшегося так близко…Он так и не научился встречать смерть друзей — а маршал чужой страны в незнакомом мире каким-то образом успел стать ему другом.

      Рокэ скучал и ничего не имел против его присутствия, хотя эльфу с трудом удавалось уговорить маршала, все еще слабого от воздействия яда и потери крови, побольше спать. Впрочем, иногда Алва засыпал неожиданно, среди дня – тело знало, что ему нужен отдых, и с этим раненый пока ничего не мог поделать. Отдохнувший Рокэ был невыносим – он требовал, чтобы оперативные совещания проводились здесь, у его постели, приказывал вызвать дуксов, фельпских военных, Валме, кэналлийцев… Герард и даже Хуан после каждого подобного приказания оглядывались на Финрода, — и почти всегда тот отказывал, чем вызывал поток все более понятных эльфу кэналлийских ругательств. Правда, бранился Рокэ не всерьез, просто отводил душу, и каждый раз изысканно извинялся.

      — Знаете, а вы мне напоминаете некоторых моих родственников, — как-то сказал эльф. — Сейчас особенно, но, думаю, именно поэтому с самого начала мне было нетрудно найти с вами общий язык.

      Рокэ, полусидевший в постели, опираясь на гору подушек, заинтересованно прищурился.

      — Да, помню, вы упоминали, что у вас много родственников. И чем же они на меня похожи, не расскажете?

      Финроду ничего другого не оставалось, кроме как рассказать о старших братьях отца и десятке кузенов. Алва слушал внимательно, время от времени не удерживаясь от ехидных замечаний о том, что мудрый и долгоживущий народ, к которому принадлежал Финрод, в сущности, мало чем отличается от людей.

      — Жаль, что вы поссорились со своими кузенами, — заметил маршал, выслушав историю прихода Берена в Нарготронд. — Они ведь были по-своему правы, хоть и погорячились, и  признайте, — ваш порыв тоже был необдуманным

      Эльф засмеялся.

      — И вы, вы говорите мне о порывах и горячности! Впрочем, не буду спорить — сейчас я охотно помирился бы с ними. Думаю, так и случится, когда мы встретимся.

      — Хорошо, а дальше что было? — поинтересовался Рокэ.

      — Дальше? — Финрод вздохнул. — Ничего интересного  дальше не было.

      Но Рокэ не сводил с него глаз, и он закончил историю, во всяком случае, ту ее часть, которую знал лучше всего. Рассказ вышел коротким, но после него вопросов маршал не задавал довольно долго.

 

      Проснулся Рокэ уже за полдень. Сначала ему показалось, что в комнате никого нет, но, посмотрев направо, он увидел полускрытую высокой спинкой кресла золотую шевелюру Финрода. Тот наверняка почувствовал его взгляд, потому что почти сразу обернулся, улыбнувшись при этом так открыто и искренне, что маршал вместо того, чтобы произнести привычное «доброе утро», тоже улыбнулся в ответ.

      — Как вы себя чувствуете?

      — Превосходно. Надеюсь, сегодня вы выпустите меня хотя бы в парк?

      — Сначала завтрак, — уклончиво ответил Финрод.

      Завтракали втроем с Герардом — Валме после ранения маршала служил связующим звеном между Алвой, фельпскими военными и Дуксией и появлялся в палаццо Сирены только ближе к вечеру.

      После обеда они все же вышли в парк. День выдался нежарким, ветер с моря принес длинные облака, похожие на пенные гребни низких медленных волн. Вскоре к ним присоединился  и усталый, растрепанный, но радостный Валме — дальняя артиллерия потопила три корабля бордонов. После этой вести Рокэ окончательно ощутил себя совершенно здоровым и решил, что завтра пора будет избавиться от опеки своего спасителя, внимательно следившего за каждым его шагом.

      И вместе с тем спешить маршалу почему-то не хотелось. Он уже не в первый раз заглядывал в холодные синие глаза смерти, но сейчас особенно ярко чувствовал, каково это – жить, дышать напоенным запахами сада, моря и города воздухом, смотреть на рыжую бабочку-крапивницу, перелетевшую с куста шиповника на подставленную ладонь сидевшего рядом Финрода. Бабочка слегка шевелила усиками и крыльями, явно кокетничая, а вскоре к ней подлетела другая, —  и вот уже обе, видимо, договорившись, устроились на золотых волосах эльфа, чуть выше правого виска. Финрод слегка улыбался, обратив лицо к игравшему в прятки с облаками теплому солнцу. Время словно застыло; Валме и Герард молчали, как и сам Алва, слушая тихую музыку вечера.

      Очень скоро маршалу неудержимо захотелось встряхнуться — вылить на голову ведро воды, напиться, посадить на колени какую-нибудь сговорчивую красотку. Что-то влетело внутрь вместе с дыханием, звуками, проникло в глаза, подобно рассеянному свету. Оно ощущалось  всей кожей, — невесомое, словно бабочка-крапивница, и тревожное, как истекающий кровью солнца закат.

      Он поднял голову и с облегчением увидел Хуана, несущего чашечки с шадди на подносе.

      — Хуан, «Черной крови» нам!

      Но облегчение быстро испарилось, когда Хуан вопросительно обернулся к Финроду, а эльф покачал головой. Алва резко поднялся на ноги. Он привык держать все вокруг себя под контролем, а за время выздоровления успел, похоже, превратиться для всех окружающих в беспомощного инвалида…

      Развернувшись на каблуках, Рокэ Алва направился к мраморным ступеням палаццо.

 

      Финрод проводил маршала взглядом. Он чувствовал беспокойство Валме, Герарда и Хуана, но сейчас он не мог ничем помочь Рокэ а, пожалуй, только все испортил бы.  

Оставалось только надеяться, что никто из помощников маршала не пойдет прямо сейчас за ним и не попадет под его горячую руку.

      — Я поднимусь к нему чуть позже, — произнес он негромко.

      — Не спешите, — внезапно отозвался Хуан. Эльф удивленно взглянул на камердинера и увидел усмешку на его губах. — Соберано никогда не любил болеть, — пояснил кэналлиец, и Финрод почувствовал по его улыбке, доброй и чуть насмешливой, что Хуан знает Рокэ Алву очень давно, возможно, с самого детства.

      — Хорошо, не буду, — пообещал он, благодарно улыбаясь камердинеру.

      Проблема была только в том, что ему не терпелось заглянуть к Рокэ и проверить, что с ним все в порядке, хоть он и понимал, что это делу не поможет. Слишком хорошо он понимал Алву, слишком сочувствовал его раздражительному нетерпению от собственной беспомощности. Маршал уже почти выздоровел. Скоро ему придет пора возвращаться к делам; да и самому Финроду надо подумать о дороге домой… Отец и мать, должно быть, уже тревожатся.

      Эльф, похоже, все-таки поднялся наверх раньше, чем следовало: Рокэ нервно ходил по приемной, сжав кулаки.

      — Алва, извините, но я…

      Маршал не дал ему договорить. Обернувшись так резко, что черные волосы хлестнули его по щеке, он негромко произнес:

      — Я был бы очень признателен вам, Финрод, если бы вы немедленно покинули мои комнаты. Обратитесь к капитану Валме, он устроит вас с надлежащим комфортом.

      К этому Финрод был готов; он подошел к Рокэ так близко, что почти коснулся рукой черного колета маршала.

      — Прости, если обидел тебя, Рокэ. Я был бы очень признателен, если бы ты называл меня избранным именем.

      Алва, удивленный неожиданной фамильярностью всегда сдержанного эльфа, исподлобья посмотрел на него, но перебивать не стал. Финрод продолжил, стараясь быть кратким:

      — Когда ты тогда спросил, как меня зовут, я задумался, потому что не знал, какое из имен выбрать. Люди знали меня как Финрода Фелагунда, мои сородичи – как Артафиндэ Арафинвиона или Финдарато. Чем дольше мы живем, тем больше у нас имен, отражающих нашу суть и наши деяния. Но рано или поздно каждый избирает себе имя, которым его называют только самые близкие. Мое избранное имя – Инголдо, — и эльф протянул ему руку.

      Рокэ пожал ее — и не отпустил.

 

      Рокэ Алва просто не мог допустить, чтобы странный гость переиграл его. Выводить из равновесия окружающих было привилегией Первого Маршала Талига, и он ни с кем не желал ей делиться. Не отпуская руки эльфа, он обнял его и притянул к себе так быстро, что даже не успел удивиться тому, что сделал. Потом ему казалось, что Финрод заранее понял, угадал его движения — но не оттолкнул.

      Казалось бы, все это он повторял не в первый раз — объятия, поцелуи; но ощущений таких Алва не испытывал никогда. Это нельзя было выразить одним словом — чистота и честность, страсть и нежность, какая-то невероятная прозрачность, естественность всего происходящего захватили его настолько, что он уже  и думать забыл о том, что собирался смутить и уязвить своего странного гостя.

Рокэ полагал, что более или менее знает, с кем имеет дело. Но он не представлял себе, насколько Инголдо отличается от человека, до того, как поцеловал его. Перед ним словно был целый мир, чужой, манящий и незнакомый… И окна в этот мир таились в глазах Финрода.

      Смущения во взгляде Финрода не было; его ясные серо-голубые глаза смотрели на Рокэ Алву прямо и открыто, без упрека и возмущения, будто ожидая ответа на какой-то вопрос. Как ни странно, именно этот взгляд заставил Рокэ остановиться и на секунду задуматься. Он чуть было не сделал шаг назад, как вдруг почувствовал, что Финрод — нет, Инголдо, что-то кэналлийское почудилось ему в этом имени, — отвечает на его поцелуй.

      Он был готов открыть душу этому человеку – а значит, и не стыдился обнажить свое тело и ласкать - его, искать и находить нежные, чувствительные места на бледной и тонкой, почти как у квэнди, коже, отводить с высокого лба непослушные угольно-черные пряди и шептать: «Не закрывай глаза». Он говорил на квэнья, но Рокэ понимал его, - на своем языке, непохожем на талиг, Алва спрашивал, уверен ли он, хочет ли…

Наконец-то поверив в его согласие, Рокэ мягкими, но уверенными прикосновениями к плечам эльфа опустил его на кровать, и сам лег рядом, снова и снова обнимая горячее, напряженное тело Финрода. Алве стоило только слегка провести ребром ладони между все еще сомкнутых бедер эльфа – и Финрод развел их, коротко и сладко вздохнув, когда рука Алвы накрыла его твердую нетерпеливую плоть.

      - Да! – произнес Инголдо так, что Рокэ едва сдержался.

      - Сейчас, - маршал потянулся к стоявшему рядом комоду, где лежала баночка с не пригодившейся мазью, принесенной одним из фельпских лекарей.

Роа знало, чего оно хочет, - хотя для Финрода такое было в первый раз, он представлял, как это произойдет. Но все равно было до дрожи, до замирающего дыхания, до редких, но сильных ударов сердца неожиданно, когда Рокэ, разведя его бедра и колени в стороны, целовал его там, куда собирался проникнуть, ласкал языком и прохладными от мази пальцами.  Эльф не сдерживал ни стонов, ни слов на родном зыке, срывавшихся с его губ, подобно каплям воды из переполненной чаши.

      Он старался не закрывать глаз, впитывая зрением облик Рокэ так же, как принимал его плоть – радостно и удивленно, думая не о себе и не о нем, а о них вместе, а вскоре не думая вообще ни о чем. Плавные поначалу, осторожные движения Рокэ захватили все его тело, закружили в потоках ветра, - быстрее, еще быстрее…  И вот уже эльфа словно подхватил бешеный ураган, и Финрод стремился к нему, отдаваясь полету в его горячих объятиях. И в то же время это был Рокэ, - такой близкий, невероятно красивый, опьяняющий, умело и откровенно разжигавший роа эльфа еще больше, с лукавой улыбкой сомкнувший руку на его члене.

      Кажется, он кричал, потом обхватил руками упавшего на него Рокэ, обнимая его потное, горячее тело, целуя все, что находили его губы – плечи, щеки, подбородок… Алва  хихикнул, когда эльф слизнул капельку пота с его переносицы и тут же серьезно спросил:

      - Ну и как тебе?

      - Мне не с чем сравнивать, но было… удивительно? Замечательно? Тут трудно подобрать слова, Рокэ. Мне хорошо, - просто ответил Финрод.

      По-видимому, слова эльфа оказались для Алвы неожиданными, - Рокэ ничего не сказал, только очень бережно, нежно прижал его к себе. Так они и заснули.

 

      — Тебе так нравится шадди… Хочешь еще?

      — Да. Наверно, потому что у нас нет подобного напитка…

      Герард хотел было закрыть дверь, к ручке которой его ладонь словно приклеилась, но маршал, сидевший на кровати в распахнутой на груди рубашке, жестом подозвал его к себе.

      — Что у вас, юноша?

      — Ничего особенного, монсеньор. Просто хотел узнать, какие будут указания на сегодня, — проговорил порученец, старавшийся смотреть на Алву, а не на сидевшего рядом с ним Финрода, с мечтательным видом наматывавшего на палец длинную золотую прядь.  Герард впервые видел их гостя с распущенными волосами.

      — Пока у меня для вас одно задание, Герард: по вашему лицу я вижу, что вы еще не завтракали. Ступайте на кухню. Потом скажете, чтобы приготовили трех лошадей, и ждите нас у конюшни. Можете идти.

 

      Стоял вечер, когда они снова ехали верхом к прибрежным холмам. На этот раз их было только двое; конь Финрода послушно шел рядом с Моро, так что всадники могли коснуться друг друга, если хотели.

      Рокэ хотел. Он просто не был уверен, стоит ли это делать — за последние несколько дней он успел заметить, что ему становилось все труднее и труднее отрываться от эльфа. Не то, чтобы он хотел задержать Финрода здесь; эльфа ждала его странный родной мир, а самого Рокэ война, которая была для Финрода чужой. В Кэртиане Инголдо был только гостем, и поначалу Рокэ казалось, что именно это сделало их сближение таким легким. Инголдо ничего не было от него нужно, эльф не стоял ни на одной из сторон в игре за будущее Талига, и поэтому, думал Рокэ, он мог позволить себе поверить и отдаться внезапному желанию. И именно поэтому было даже хорошо, что Инголдо собирался уходить… Так он думал сначала. Мысли, не отпускавшие его весь сегодняшний день, выразить словами было куда сложнее.

      Алва увидел впереди по берегу очертания пещер и оглянулся на своего спутника, любуясь изысканным профилем Инголдо. Не человек… Да, таких людей не бывает. Таких красивых. Таких открытых, и в то же время таких загадочных. И все же представить себе иной, чужой народ, бессмертных перворожденных, казалось ему почти невозможным, когда его руки еще так недавно касались тела Инголдо, а губы ловили его такие человеческие стоны.

      — Вот эта пещера, — сказал Инголдо, останавливая коня. — Спасибо тебе, что поехал со мной…

      — Мне до сих пор не верится, что все это правда, — произнес вдруг Рокэ, сам того не ожидая, и выскользнул из седла. — Что за пещерой лежит иной мир, и ты исчезнешь в нем.

      — Не исчезну. — Инголдо тоже спешился и подошел к Рокэ, беря его за руку. — Ты же знаешь, меня ждут…

      — Знаю, — ответил Рокэ. — И меня ждут… Мы те, кто мы есть. Пойдем.

      Они зашли в пещеру, все еще не расцепляя рук.  На берегу тумана не было, но здесь видимость уже начинала портиться. Туман плыл из глубины пещеры, оттуда, откуда пришел Инголдо.

      — Тебе дальше не пройти, — сказал эльф тихо, когда они зашли чуть поглубже, и посмотрел прямо в глаза Рокэ. — Но я… думаю, я смогу вернуться, раз уж теперь знаю дорогу. Мне возвращаться?

      — Возвращайся, — отозвался Рокэ неожиданно охрипшим голосом. — Возвращайся, Инголдо… — И, не удержавшись, он шагнул к эльфу и сжал его в объятиях.

      — Да, — прошептал Финрод со странным всхлипом в голосе, то ли смеясь, то ли плача. — Да, обязательно. — Он прильнул еще ближе к Рокэ, хотя ближе, казалось, было уже некуда, и поцеловал его.

 

      Выйдя из пещеры, Финрод увидел, что он снова в Аватаре, сам не зная, радоваться ли благополучному возвращению или грустить об оставленном позади мире. Он обернулся, и туман за его спиной закружился и на мгновение расступился, открывая провал, из которого он выбрался. Эльф улыбнулся, чувствуя с необъяснимой уверенностью, что кто-то будто хочет сказать ему: путь назад открыт и ждет его, когда он будет готов вернуться.

      Финрод передвинул лук за плечом поудобнее и двинулся к лесу. Уже вечерело, но если повезет, он еще сможет выбрать надежное место для ночлега и разжечь костер.

      Деревья раздвинули ветки, пропуская его в глубь чащи. Странно, но сейчас даже эта пустынная местность не казалась ему такой угрюмой, как тогда, когда он отправился сюда из Тириона.

      Вдруг в ветвях что-то зашуршало, и Финрод огляделся.  Чуть впереди него с ветки на ветку перескочила  рыжая белка. Словно почуяв на себе взгляд эльфа, она замерла, прижав лапками к груди орех — и вдруг подмигнула ему маленьким лукавым черным глазом. Финрод тряхнул головой — да нет, ему не померещилось. Белка и правда сидела  на дереве и подмигивала, а потом вдруг запустила в него орехом.

      Орех Финрод поймал на лету. Он подмигнул белке в ответ и зашагал на север, к дому.