Не только для тебя
Рейтинг — R
Предупреждение — гет, инцест
(Финрод/Галадриэль), упоминается слэш (Келеборн/Трандуил).
Краткое содержание: История
Артанис и Финдарато. «Так будет лучше. Не только для тебя».Что
означали эти слова Мелиан, сказанные Галадриэли в начале I Эпохи?
— Иди сюда, тихоня! Боишься, что
отстанешь?
Ангарато
и Айканаро совсем по-детски плескались на мелководье — ныряли за
разноцветными стайками рыб между огромных скругленных волнами камней, обросших
зеленым кружевом водорослей. Отлив обнажил полоску золотистого песка, но
раковины и крабы, оставшиеся на нем, их не привлекали. Когда братья поняли, что
рыбок им не догнать — начали поддразнивать задумчивого
Артаресто. После недавней поездки в Тирион он вообще был рассеянным и то и дело
сдерживал мечтательную улыбку, пряча глаза под золотыми ресницами.
— Обогнал младших, — Финдарато
сел рядом, блаженно потянувшись, — надо чаще сюда приходить, Нэрвен.
Признайся, кто из твоих воздыхателей нашел это место?
— Ты ждешь, что он появится? — лукаво
усмехнулась сестра, — не дождешься, Инголдо. Я часто хожу тут одна. И
никого еще не встретила — ни в лесу, ни в заливе. Конечно, мальчишки всем
в Гавани разболтают. Нехорошо скрывать такое место, но когда сюда потянутся семьи
с маленькими и не очень детьми...
— Залив уже станет другим, — неожиданно
тихо сказал Финдарато.
Они помолчали. Артанис плела венки из
огромных разноцветных колокольчиков — нигде еще она не видела стольких
оттенков, разве что в Садах Ирмо Лориэна. Над пляжем полого поднимался песчаный
склон, за ним — неширокая луговина с травой до колен и одурманивающим
ароматом цветов. Из леса доносились птичьи трели, над травами носились стрекозы
и бестолковые бронзовые жуки, — два уже ударились о белую тунику Финдарато,
их недовольное жужжание стихло где-то в траве. Он смотрел на медленные
бледно-зеленые волны, — начинался прилив, братья продолжали резвиться в
воде, а сестра... сейчас она была почти такой же отрешенной, как Артаресто.
— Ты где? — Финдарато
хихикнул, щекоча ее щеку травинкой, — в Альквалондэ или Тирионе?
— А ты — в Валмаре? Амариэ
опять...
Артанис надела на него венок — белое
и красное, синее и нежно-голубое, в цвет глаз. Она тоже говорила непривычно
тихо — словно более громкие звуки могли разрушить этот день.
«Совершенный». Глупое, какое-то выспреннее словечко вертелось в голове, но другого он не мог подобрать. Они понимали друг друга даже
без осанвэ, ни с кем больше он не мог
так хорошо молчать — только с ней.
— Не то чтобы она отказала...
Поговорили, как всегда. Знаешь, я не огорчен. Амариэ слишком спокойна,
слишком...
— Созерцательна.
— Да, Артанис, а ведь весь Дом Финвэ
самый потрясаемый... потрясенный...
— Потрясательный, как говорит
Айканаро.
Они рассмеялись, уже не боясь нарушить,
изменить этот странный день, языком ветра и прибоя шепчущий что-то
неразличимое, но волнующее. Финдарато тоже надел на нее венок. Темно-лиловые
колокольцы — и золотые, тусклые и бледные по сравнению с волосами Нэрвен.
— Никто не понимает меня так,
как ты, Алатариэль. Никому другому я не могу открыть фэа. Если бы ты не была мне сестрой... — он осекся и опустил
голову.
«Когда-то это должно быть сказано. Я
ведь знала, боясь признаться самой себе — а кому еще можно поведать такое?
А Инголдо... он сильнее и смелее, я не
смогла бы — первой. Эта его бесконечная тянучка с Амариэ...», — мысли
неслись, как жуки над лугом, снова и снова сталкиваясь в полете.
Нэрвен взяла его руку.
«Я не смогу произнести этого вслух. И
тебе тоже трудно. Откройся, Инголдо. Нам станет немного легче».
«Алатариэль... И ты тоже?!»
«Мой мудрый старший брат... Да, уже
давно. Помнишь, когда мы купались вместе, и мама сказала, что ты уже совсем
взрослый? А ты так покраснел...»
Финдарато и сейчас покраснел — как
тогда, впервые почувствовав боль и огонь, поднявшиеся
в фэа и роа в купальне Альквалондэ. Они росли, и чем глубже он прятал это
внутри — тем больше и сильнее поднималось влечение, которого не должно
было быть.
«А я не помню, как и когда. Это
случилось не сразу. Наверное, тогда, в купальне, я уже любил тебя, Артанис. И с
каждым днем все больше желал. Что же нам делать, мельдэ?».
«Что
и раньше, Инголдо. Любить друг друга... Как подобает брату и сестре», — невесело
улыбнулась Нэрвен.
Перед Финдарато кружился луг, море и
братья внизу, сооружавшие что-то вроде плота из плавника, затихший вдруг лес, — только
она неподвижно сидела рядом, стиснув его руку своей, такой сильной для нис, и в то же время такой тонкой, он
чувствовал, как кровь бьется на ее запястье, нежная кожа горела. Странно, что
он это ощутил — сам был в огне, сдерживая рвущееся на части роа.
«Алатариэль... Всего один поцелуй».
«Потом будет больнее, Ингалаурэ».
В лесу сосны плакали душистой смолой,
пахло грибами и ягодами. Прохлада бора после знойного луга не отрезвила, — в
тени деревьев они спрятались от неба, моря и беззаботно веселившихся братьев.
Нэрвен смотрела в его глаза — почти такие же, как у нее, цвета утреннего
неба. В зеркалах зрачков застыли две фигурки в белом — «да» и «нельзя».
«Артанис... я не смел
даже мечтать о таком, поверить, что и ты...»
Как мог он думать о браке? Уравновешенная,
спокойная, как море в штиль, Амариэ не могла дать ему этого обжигающего
счастья. Всего один поцелуй — мед и соленый морской ветер на губах. Они
сидели на краю поляны, стараясь не смотреть друг на
друга — только на алые капельки земляники внизу, небо и сосны вверху и
вокруг.
— Ты плачешь, Алатариэль?
— От злости, Инголдо. От бессилия
— ничего нельзя сделать, мы расстанемся. То есть будем видеться каждый
день, как и прежде, но это было в первый и последний раз, брат.
— Артанис, хоть эти мгновения
принадлежали нам, и мы не делали ничего такого...
— Но мы думаем об этом, — она
не покраснела, не опустила взгляда — посмотрела
ему прямо в глаза, зная, что найдет в их ясной, как утреннее небо, глубине. — Мы
так похожи.
— Я хотел бы быть с тобой, но
нельзя... невозможно.
— Невозможно. Никогда,— эхом
отозвалась Нэрвен.
— Еще один, последний...
-Да...
Они целовались на ковре из трав и
хвои, подальше от полянки с россыпью земляничных бусин. Нэрвен не поняла, как и
когда оказалась почти обнаженной, — Финдарато целовал все ее тело, плача
совсем беззвучно — только слезы падали на кожу, тут же исчезая под его
горячими губами. Он снял рубашку,
прижавшись так тесно, так горячо, что уже почти ничего не отделяло их тела от
соединения.
— Инголдо, нет... — почти
неслышным шепотом, и криком в осанвэ — «Да!»
«А что потом, — вдруг спросил
ледяной, лишенный интонаций голос изнутри, из глубин ее фэа, — вы проведете всю жизнь в одиночестве, стараясь пореже встречаться, чтобы стыд не выдал вас...»
Нэрвен пыталась отогнать голос, но и
Финдарато его услышал — замер, рука застыла на ее груди — он не мог
оторваться, только закрыл глаза, чтобы не смотреть.
«Инголдо, ты сильнее меня. Если не
остановишься — я ничего не смогу сделать. Я люблю тебя. Решай», — ее
мысли и чувства, как вода из горного ключа, немного охладили их роар. Он встал и помог ей одеться и
отряхнуть платье от хвои.
— Вернемся в Тирион — снова пойду к
Амариэ, — упавшим голосом сказал Финдарато, подходя к песчаному склону.
Братья, как видно, и не думали о них — плот был почти готов, они уже
связывали бревна длинными толстыми водорослями. Артаресто снисходительно улыбался,
помогая младшим.
— Конечно, — отозвалась
Нэрвен, — я тоже подумаю...
Она не сказала — «о браке», но
Финдарато понял и кивнул, подавая ей руку. Братья на
несколько мгновений затихли — спускаясь к морю, они были прекрасны и величественны,
как Айнур. Принц и принцесса Золотого Дома. Брат и сестра.
* * *
Это был его город. Не Валмар и не
Тирион, не сверкающая перламутром Лебединая Гавань. Может быть, кому-то из эльдар
после дворцов Амана он покажется маленьким, прячущимся в глубине пещер,
скромным, даже убогим. Но он не променял бы свой город даже на чертоги Валар.
Планы дворца, улиц, каналов и колодцев, ворот и моста — все было продумано
и рассчитано вместе с Артаресто, младшие со всем соглашались, изредка приезжая
с севера — их дом был среди сосен Дортониона. Город, возможно, будет им
дорог, лишь когда станет таким, каким он видел его
сейчас, в вечернем тумане, окутывавшем ущелье Нарога — завершенным, полным
красоты, величия и надежды.
Он ни один дом не оставлял без
внимания; все семьи несли свои чертежи, и часто король сидел над ними до
рассвета, — исправлял, объяснял, давал советы. И уже с гордостью
чувствовал, что город живет — пока скорее намеченный, чем построенный, он
уже существовал в фэар нолдор и синдар
Нарогарда. Он был не то чтобы счастлив — скорее рад, искренне, не хвалясь
ни перед кем, просто улыбаясь в душе. Сирые земли стали домом для его семьи, — они
по-прежнему были одной семьей, никто из братьев пока не думал о браке. Вот только Артанис... В
Менегроте рядом с ней он часто видел высокого юного синда с серебряными волосами. Уже
поговаривали, что Нэрвен осталась в Дориате из-за него, а вовсе не ради мудрых
бесед с королевой Мелиан. Финдарато сначала удивлялся — что Артанис нашла
в этом мальчишке? А когда поговорил с ним и легкомысленно согласился
потренироваться на мечах, не думая встретить столь серьезного противника — и
сам увидел. То была сила фэа, данная
от рождения. Годы отточат ее, огранят, но уже сейчас он поражался мудрости и
такту Келеборна, его умению все схватывать на лету. Тингол уже несколько раз
заговорщически подмигивал родичу из-за Моря, Мелиан тоже улыбалась — слегка,
так, чтобы это было понятно только ему. Финдарато
не стыдился признаться себе, что боится прозорливости майя. Она уже
интересовалась, и не раз, тем, что случилось с нолдор в Благословенном краю.
Что могла тут поделать даже умница Алатариэль — королева Сумерек была
создана прежде Арды, прежде Эа... Возможно, она догадывалась о том темном и
страшном, что навсегда осталось внутри каждого из них после Альквалондэ и
похода по Битому Льду. И не только об этом.
— Аран, приехала твоя сестра. — Эдрахил почти бежал, — мы
думали, леди Нэрвен прибудет завтра, но все успели приготовить, она отдохнула и
сейчас в твоих покоях.
Финдарато резко обернулся — нолдо
смотрел на него не просто как на Владыку и повелителя. Они все были его семьей,
именно в этот миг король Нарогарда отчетливо понял это.
— Благодарю тебя. Смотри, твой
дом будет рядом с фонтаном, тебя это устроит? Я ведь знаю, синдар любят музыку
Ульмо. И дети будут брызгать друг на друга водой, — добавил король,
вспоминая собственную юность.
Нолдо смущенно моргнул — его
невеста была невысокой синдэ с почти белыми волосами, отливавшими серебром, и
на редкость сильным даром целительницы.
— Конечно, аран. Мне снится иногда такое... — ответил он, немного
удивляясь, — почему король не спешит навстречу любимой сестре?
— Мне еще кое-что пришло в
голову, — задумчиво произнес Финдарато, — пойдем, заодно посоветуюсь
с Артанис, если она не устала с дороги — выслушивать мои бесконечные
рассказы о городе лучше с утра, отдохнув хорошенько.
Эдрахил весьма непочтительно
хмыкнул.
— Леди Нэрвен не уступит в
выносливости любому из нери. На Льду
она спасла многих, — и сила в ее фэа
не меньше, чем в роа...
Нолдо замолчал — и спустя
тридцать кругов солнца воспоминания о Хэлкараксэ не ушли на дно, в глубины
памяти. Это было слишком больно до сих пор.
Они дошли до дома короля — потом там
будет что-то другое, возможно, склад или мастерская, — но пока он жил в этом
небольшом строении из камня и дерева внутри одной из огромных пещер, которое
побывавший здесь не так давно Тьелкормо, сдерживая смех, назвал «конурой, в
которой Хуану было бы тесно». Здесь было то, что он не бросил на Льду, то, что
отдал Третьему Дому Майтимо после отречения от короны,
и вещи, созданные уже в Эндорэ. Два кресла, узкая складная кровать, книги из
библиотеки Тириона, оружие и доспехи. На столе, занимавшем чуть ли не треть
комнаты — карты, планы, несколько свитков, написанных резкими, острыми
рунами синдар.
Нэрвен уже сменила
дорожную одежду на тонкое белое платье — он даже не ответил сразу на ее
короткое «Aiya!», — настолько был
потрясен, хотя не в первый раз видел сестру в таком наряде. Мода в
Дориате была иной, чем в Благословенном Краю, — Финдарато никак не мог
привыкнуть, что одежда синдар кроилась по фигуре, повторяя каждый изгиб тела.
Она молчала, так же жадно разглядывая
его — синяя туника запачкана известью и припорошена пылью, волосы
растрепаны, руки теребят пряжку пояса...
— Алатариэль, если хочешь, сейчас
принесут вина... Ты уже отдохнула? Извини, что такой грязный — сейчас
переоденусь, пока ты... — он чувствовал себя неопытным пловцом, борющимся
со штормом — вроде бы берег недалеко, но волны не дают к нему приблизиться,
накатывая одна за другой.
Он шагнул к ней, зная, что ощутит,
страстно желая и боясь этого, — твердые ягоды ее напрягшихся сосков,
отделенные только двумя слоями ткани... Она не ответила ни словом, ни вздохом, прижимаясь
к нему — такая же горячая, платья и рубашки словно и не было между ними.
— Инголдо, я... — она вдруг
замолчала, — вскинув тоскливо блестевшие глаза, погладила шелк туники на
плече, обвила шею... Финдарато поцеловал ее — сразу глубоко и сильно. Если
на ее губах была морская пена, то на его — пламенный цветок с ладьи Ариэн,
осветивший всю ее фэа, до самых
дальних уголков.
«Мельдо».
От неожиданности он отступил. Нэрвен закрыла
лицо руками.
— Я приехала просить согласия на
брак у своего старшего брата и короля, — звенящим голосом произнесла она,
отнимая ладони. Артанис не плакала, но он чувствовал ее боль, отчаяние, страсть
— и сам еле сдерживался.
— Я соглашусь с любым твоим
выбором, к тому же догадываюсь... Это ведь Келеборн Галадонион? Он во всем
достоин тебя, сестра.
Она кивнула — боясь зарыдать
глупо и некрасиво, если что-нибудь скажет.
В комнате, словно перед
грозой, становилось все жарче и тревожнее. Он ни о чем не был способен думать,
кроме того, что эта встреча — последняя, когда они могли хотя бы смотреть
и говорить в осанвэ — не скрывая
ничего, никого не раня и не предавая. Только друг друга.
Нэрвен решилась — кровь в жилах
горела, текла раскаленной лавой сверху вниз, не находя выхода. Болело так, что
дыхание обрывалось. Она распустила шнуровку на спине и вышла из платья, как из
облака, истаявшего от ее желания. Он тоже, чувствуя нарастающее безумие,
освободился от одежды. Узкое ложе не скрипнуло — они
словно парили над ним, незримая сила отрывала их от притяжения Арды. Он снова
целовал ее, прекраснейшее из творений Эру, она гладила его плечи, бедра, чуть
втянутый мускулистый живот...
Финдарато стиснул зубы — следующее
прикосновение довело до того, что он готов был разлететься, разорваться на
мельчайшие частицы, если сейчас же не... Нэрвен все поняла. Как, откуда она
узнала об этом? Вместо созданной для его ладоней груди рука Инголдо уже ласкала
волосы Артанис рваными, судорожными движениями.
— Что ты творишь со мной, — шептал,
не переставая, король Нарогарда, — что же ты делаешь...
Он снова сжал зубы до скрипа, чтобы
не закричать. Она все же услышала его крик — в осанвэ. И застыла, а он обнял ее плечи, прижал к себе, почти больно
целовал. Нэрвен только вздыхала — очень
тихо, но это распаляло его сильнее криков и стонов. Финдарато уже не мог
удержаться — прижал ее к узкой кровати, разводя последнюю преграду — длинные
и сильные ноги, сейчас такие покорные, послушные... Замер, все же пытаясь
противостоять безумию, и тут она отстранилась — наконец-то заплакав, встала,
неловко прикрывшись поднятым с пола платьем.
— Тельпорно... Я не знаю, смогу
ли теперь смотреть ему в глаза, Инголдо. Если бы он преследовал меня
комплиментами, говорил о своих чувствах... Он тот, с кем можно жить не в любви — в
дружбе и доверии.
— Ты хочешь сказать — он
тебя не..., — изумленно произнес Финдарато.
— Я ему нравлюсь. Он очень сомневается,
что кого-то полюбит вообще, — «У меня слишком холодная кровь для этого,
Галадриэль». Я сказала, что у меня — тоже. Мы просто созданы друг для
друга, как ни обыкновенно это звучит. Прости.
— Это я должен на коленях просить
твоего прощения, — Финдарато, как и тогда, у моря, помог ей одеться,
опустив глаза. — Сестра, мельдоньэ,
больше — никогда.
Когда в комнату вошел Артаресто, они
сидели за столом, рассматривая карты и дориатские свитки, привезенные Нэрвен.
Она была более молчаливой, чем брат — думала о том, о чем так и не
решилась рассказать ему. О словах королевы Мелиан, ударивших под сердце острее
любого оружия.
«Для тебя так будет лучше,
Галадриэль. И не только для тебя».
* * *
Золотые листья юных
мэллорнов, казалось, горестно вздыхали, падая на землю. Скрип ветвей, наоборот,
звучал бодро и уверенно — «весна придет, весна придет...». Она чуть
замедлила шаг — в Лоринанде ей нравились все времена года, а Тьелпе
убеждает, что Кольцо сделает этот край еще прекраснее. «Ты больше не будешь
скучать по Тириону», — сказал он с хорошо знакомой Нэрвен Артанис чуть грустной,
мягкой улыбкой. В последнее время ей каждый раз хотелось задержать его, словно
мрак, страшное, беспросветное ничто грозило поглотить ее родича там, на севере.
Но Галадриэль больше не заводила разговоров
об Артано, — знала, что ей ответит Владыка Эрегиона. Один раз она уже поссорилась с Тьелпе так,
что молчаливо наблюдавший за их спором Келеборн, оставшись с ней наедине, резко
произнес: «Келебримбор тебе не сын и не вассал. Твое постоянное вмешательство в
его дела раздражает Гвайт-и-Мирдайн, хэрвес.
Нам лучше жить в другом месте».
Это «другое место» было прекрасно, но какая-то смутная тревога не
покидала, — напротив, усиливалась, она уже знала, что это не беспокойство
из-за очаровавшего Тьелперинкара странного майа. Даже
не из-за Кольца, хотя... Галадриэль подошла к журчавшему в овражке ручью,
уносившемуся на восход между золотых от опавших листьев склонов.
Внутри нее давно уже жила
неуловимая и неприятная тень. Не темная, исчерна-лиловая туча, как та, что
сейчас висела над Тьелпе — нет, что-то туманное и почти невидимое. Тень была
где-то сбоку, на краю зрения, мгновенно исчезающая, как только обернешься. Она все
чаще напоминала о себе и представлялась иногда меняющим цвет занавесом, который так хочется и
так страшно приоткрыть.
«Имя тени — неизвестность.
Открой лишь суть, самое главное — что так тревожит меня, тихо, но
назойливо лишая покоя?»
Вода была обжигающе холодной — какой еще она может быть в конце хитуи? Даже здесь, на юге, вечерний
ветер если и не замораживал землю, воду и деревья, то все же пробирался под теплый
плащ, покусывая ледяными зубами, острыми, как тоненькие иглы. Она опустила в
ручей правую руку так, чтобы Кольцо скрылось под водой, и скоро пальцы
перестали что-либо чувствовать. Вода в ручье словно остановилась, потом
замутнела, побелела, будто вскипая, и вновь стала прозрачной. Но вместо
камешков и песка она увидела под ней траву и могучие стволы дубов и вязов,
посеребренные луной. И эльдар... Двоих нери
в сразу же узнанном, ныне исчезнувшем под волнами Белегаэр лесу совсем недалеко
от Тысячи Пещер.
Она не видела их лиц — только
обнаженные тела, одно из которых показалось странно, слишком уж знакомым. Они
сплетались в танце любви, а потом безмолвно обнимали друг друга, и серебряные
волосы смешивались с огненно-золотыми... Сила Кольца
освещала их, словно маленькое ночное солнце, выхватывая из лесного сумрака эту
немыслимую картину. Она даже услышала слова, которые двое мужчин шептали в осанвэ — и только тогда отшатнулась,
выдернув из воды ставшую неимоверно тяжелой руку.
«Не
только для тебя». Даже такое Мелиан могла
предвидеть. Но не сумела предотвратить, как ни старалась. А она не поняла ее слов, да и не должна была
понять, что королева Сумерек говорила не только о Финдарато, но и о Келеборне.
Словарик
Квэнья
Aiya! — Привет!
aran — король
fea
(мн.ч. fear) — душа
hroa
(мн.ч. hroar) — тело
meldo
(ж.р. melde) — любимый, возлюбленный
ner
(мн.ч. neri) — мужчина
nya
(ж.р. nye) — местоименное окончание — «мой»
osanwe — обмен мыслями
Синдарин
herves — супруга
Hithui — ноябрь
Нандорин
Lorinand — нандорское название Лориэна