Автор: Эрл Грей

Посвящается Крейди, потому что ей очень нравится

Мы расстанемся однажды и не встретимся нигде.
А. Дольский

Сойки закричали, когда я спустился к ручью напиться. И так и остался стоять на четвереньках, прислушиваясь. На неверных ногах, шатаясь, сюда кто-то шел. Эдель? Человек? Орк? Вряд ли он знает о моем присутствии. Сойки перелетели на самые верхние ветки дуба и продолжили свою болтовню. Теперь я слышал шаги и треск веток - некто слепо двигался прямо сквозь кусты. Он проломился сюда в заросли и упал, зажимая руками живот. От него пахло чем-то кислым и неприятным даже сквозь острый запах папоротника, пахло кровью и несчастьем.
Я подошел ближе. Не человек. Такой же эдель, как я. Нет, не такой же. Он сжался в комок на земле, стараясь не стонать, но все равно было видно, какой он высокий, у нас такими были только несколько мужчин и женщин, самые старшие, появившиеся в невообразимо далекие времена. Этот был очень на них похож. С той разницей, что от нас пахнет только травой и ветром, и мы ходим по лесу совершенно бесшумно, а не ломимся сквозь заросли, как дикие кабаны. Эдель полежал, отдыхая, и пополз к ручью, все так же с закрытыми глазами.
Тут я решил вмешаться.
- Тебе нельзя пить, если ты ранен в живот, - сказал я, тронув его за плечо. - От этого будет только хуже.
От неожиданности он дернулся, словно пытаясь бежать.
- Я друг, - успокоил я и пообещал: - Никуда не двигайся, сейчас мы отнесем тебя к нам.
И быстро, как мог, я побежал обратно домой.

Раненого эделя принесли четверо мужчин. Его усыпили чарами и сразу трое целителей занялись его ранами. Они были сами по себе ужасны - как я угадал, он был ранен стрелой в живот, но еще хуже было то, что он был истощен и не боролся за жизнь. Но он был сильным. Пять дней лежал он, не открывая глаз, потом очнулся, и с этого дня началось заметное выздоровление. Я забегал посмотреть на него каждый день, но не говорил с ним, даже когда он пришел в себя, просто молча садился на землю у входа. Приходили к нему и старшие. Помню, как зашел один из перворожденных. Эдель спал, а Бронвэ смотрел на него странным взглядом, явно намереваясь дождаться пробуждения. И вот эдель открыл глаза, и Бронвэ просто отшатнулся, не в силах справиться с волнением. Чужак тоже заметил это и вопрошающе глянул в серо-зеленые глаза Бронвэ. У него самого глаза были светло-серые как кора ясеня, только сверкали они как звезды.
- Ты очень похож на своего отца, - Бронвэ не спускал с него взгляда.
- Ты знал моего отца? - я не понял, что так удивило чужака.
- Ты ведь сын Финве, верно? Я узнал бы эти глаза из тысяч.
- Финве - мой дед, - тихо ответил чужак. - Но, говорят, я и правда на него похож.
Все это время я сидел тихо, как лесная мышь и прислушивался к негромким голосам.
Они беседовали довольно долго, чужак несколько раз отдыхал, потому что был еще слаб. Я уловил лишь, что Бронвэ, перворожденный, относится к моей лесной находке с какой-то непонятной нежностью и она очень важна для него. Они говорили о прошлом. А я прожил с полсотни зим, ну чуть побольше, и дальше этого прошлого для меня не было. Я хотел уйти, но нашумел кустом, и Бронвэ обернулся на звук.
- Ага, - сказал он, - вот этому юноше ты обязан жизнью, Маглор. Я сильно смутился, когда названный Маглором чужак, не вставая, приложил руку к сердцу и наклонил голову. Он был... величественным, как будто он сын короля. Но от него все так же пахло несчастьем, черным ужасом, безнадежностью, хотя все это скрывало внешнее спокойствие.
Вскоре чужак начал потихоньку вставать, ходить, сперва по своей комнатке, потом выходил на лужайку, но он уже не оставался один. Дети охотно заглядывали в окно, самые смелые приносили ему чернику и малину, играли и возились по соседству, пока их не начинали гнать взрослые, а я стеснялся рассматривать его наряду с малышами, хотя и тянуло, поэтому видел редко.
Он был не такой. Он был очень похож на Бронвэ, хотя у того волосы - как золотистый цветок ласточкиной травы, а у чужака - цвета темного ореха. Но статью, ростом, широкими плечами они походили друг на друга как братья. Так же, как и на Элуина, Айвендила и других старших. Но было в нем нечто, что ясно давало знать - он нездешний, и таких других здесь нет. Я смотрел на чужака и все пытался понять - что.
Бронвэ почти не отходил от этого эльфа, и они часто беседовали, уходя в лес, к озеру. Я не следил за ними, просто так получалось, что они выбирали себе пристанище где-нибудь неподалеку от моих любимых местечек. Я уже понял, что чужак не умеет улыбаться, даже если хочет - он кривил губы в какую-то гримасу, которая действовала на собеседника наоборот. И вот, лежа на огромной ветке дуба, я краем глаза следил, как Бронвэ и Маглор устраиваются на поваленном стволе неподалеку от озера. Я созвал несколько разноцветных бабочек и они вились надо мной в воздухе, пока я краем уха впитывал тихий рассказ Маглора.

Я не все понимал, точнее, понимал так мало, что спроси меня кто-нибудь, я не смог бы внятно пересказать его слова. Я только уловил, что он совершил какое-то преступление, и теперь мучается, не зная покоя уже много эпох. Бронвэ порывисто вздохнул и прижал к себе пришельца, а тот, не отталкивая его рук, продолжал свой рассказ. По его лицу текли слезы.
Какое страшное преступление мог совершить этот воин гордого и благородного облика? Я не понимал, не слушал, не желая это слышать. Но и уходить не хотелось - теперь Бронвэ уж точно заметил бы меня, и это было стыдно, стыдно подслушивать и подсматривать, но что делать, если незнакомец говорил откровенно только с Бронвэ. Но я ошибся. Оказалось, я мог бы и не позориться, подслушивая.
Через несколько дней Маглор рассказывал перед старейшинами. Он, как я и думал, был ранен аданами, при попытке помешать им убивать друг друга. Я припомнил, что неподалеку, в двух днях пути, находится лесной хутор, где живут несколько семейств аданов. Это он зря. Аданы всегда убивают, и пусть лучше они убивают своих родичей, чем нас.
Пришелец рассказал все. О чем он шептался с Бронвэ все эти дни, о чем рыдал на берегу лесного озера - о своем преступлении, о богах, о сияющих камнях и о проклятии. И о крае, где живут только эдель и боги. Я не мог поверить ему, но видел, что он не лжет.
А потом он стал нас уговаривать уехать туда, в тот сияющий счастливый мир, говоря, что здесь мы обречены на гибель. Старшие хмурились, и было видно, что им не по душе слова пришельца. Он говорил так страстно, словно от этого зависела его собственная жизнь, и я видел, что слова его действуют на многих, особенно на молодых. Но все же на лицах большинства мужчин и женщин было недоверие.
И тогда он запел. Все мы неподвижно стояли, не смея шелохнуться, пока звучала его песнь. Я не помню слов, но был как очарованный, хотя никаких чар я не почувствовал. Он пел о земле за морем, таинственной и прекрасной, ждущей и манящей, о наших братьях, надеющихся на воссоединение с нами.
И когда он умолк, один из воинов сказал:
- Да, ты Маглор-песнопевец, сын Фаэнора. Я помню тебя. Ты приходил к нам, эглат, в пору великих войн. Значит, ты еще жив! А твои братья?
Певец прикрыл глаза рукой, и из глаз его покатились слезы. Они текли по его бесстрастному лицу, и все молчали, не произнося ни слова.
- Скажи, пришелец, зачем ты рассказал нам все это? - негромко произнес вождь. - Что тебе до нашей судьбы?
Маглор ответил не сразу:
- Я хотел бы помочь вам - и тем самым искупить хоть немного свою вину. Мне нет прощения, но я должен попытаться. Я был высокомерен и жесток, я презирал тех, кого считал ниже себя, был слишком горд, я закрыл свое сердце для жалости. Потом... случилось то, что случилось. Долго, очень долго я бродил по дорогам, пел песни или молчал. Я не вмешивался ни во что после... когда жизнь моя потеряла смысл. Но теперь я вижу, что последние эльфы Эндорэ могут погибнуть от рук орков или второрожденных или тихо угаснуть в глубинах этих лесов, превратиться в призраки, в воспоминание о былом. Я рассчитывал найти вас, и здесь удача повернулась ко мне лицом. Постройте корабль, вы еще можете уйти на Запад.
- А почему ты не говоришь про себя? - спросил Гилдан. - Ты не можешь построить его один и хочешь, чтобы мы помогли тебе?
Маглор покачал головой.
- Я не могу ступить на землю Амана. Я проклят. Меня ждет только Мандос. Вы же будете желанными гостями в благословенной земле.
- Много эпох назад, еще до твоего рождения, мы сделали свой выбор, - твердо сказал один из старших, Айвендил. - Почему сейчас мы должны менять свое мнение?
- Много эпох назад мир был юн, эльдар не заселяли и его сотой части, и всем хватало земли. Сейчас же вы жметесь в чащи леса, потому что пришла эпоха людей. Они живут мало, но их становится все больше и больше. Они осваивают земли, где раньше не ступала их нога. Подумайте о моих словах. Мир изменился, и нам больше нет в нем места.
Я не понимал и половины того, о чем он говорил. Почему он назвал нас авайр? Что такое море? Почему за ним находится волшебная страна? На что похож корабль? Но, как и все, я по-прежнему видел, что пришелец не лжет и действительно хочет нам помочь.
Тогда так ничего и не решили. Я тихонько следовал за отцом, который обсуждал с братом слова пришельца, и в голове роились мысли, как лесные пчелы. Отец отвлек меня, велев мне накормить младших, и я поневоле вернулся к действительности. Но позже я выскользнул из дому, чтобы повидать Маглора и поговорить с ним, если получится. Потому что только он мог дать мне ответы на мои вопросы. Маглора я нашел у Бронвэ - а где же еще? Они сидели перед входом и тихо говорили, вернее, говорил один Бронвэ, а пришелец слушал. Я поймал себя на мысли, что уже не называю его про себя чужаком.
Я ждал, может, удастся поговорить с ним один на один - при Бронвэ я стеснялся. Но они не торопились расходиться. Я поневоле слышал рассказ перворожденного. Он обжег меня чем-то запретным, тайным, чего мне не следовало слышать.
- Я любил Финве, - медленно и тяжело говорил Бронвэ. - Может, и не годится говорить об этом тебе, его потомку, но я хочу, чтобы ты знал. Я любил его давно, так давно, что и не помню, может, с тех пор, как увидел на берегах озера Куйвиэнен. Мы были близки, как орех и его скорлупа. Тогда здесь везде были дикие леса, в них гнездились ужасные и отвратительные твари, многие из нас пропали, отойдя от озера во тьму. Может, пропал бы и я, если бы не Финве. Как-то я услышал чудные звуки... сейчас, верно, я назвал бы это флейтой. Меня потянуло туда, как на веревке. Финве оттащил меня за руку, а я вырывался, чуть ли не дрался с ним и пытался удрать в чащу, откуда неслись эти звуки. Он повалил меня на землю, обхватил руками, крепко к ней прижал и не отпускал, пока не смолкла дурманящая музыка. Или это кровь так стучала в висках, что я больше ничего не слышал? Не знаю... Он покраснел, смутился и тихо меня выпустил меня из объятий. А я... был счастлив. Нашей дружбы это не изменило. Но я понимал, что это не дружба. Финве... не понимал. Или просто так хорошо делал вид. Это не имело значения. Ведь мы по-прежнему были вместе.
Все изменилось, когда он побывал в этой твоей благословенной земле. Его глаза горели, когда он говорил о ее чудесах. Он начал заводить разговоры об уходе. У меня не было желания покидать эту землю, но я не мог отказаться от счастья быть рядом с ним. Мы готовились к походу. Но так получилось, что Финве встретил ее.
- Кого? - прервал молчание Маглор, когда оно уже сделалось мучительным.
- Ее. Свою жену. Свою любовь, деву с серебристыми волосами. Мириэль. Она была невыносимо прекрасна. Он ее встретил и забыл про меня. То есть, конечно, внешне все осталось как прежде. Но я видел, что он отдаляется от меня. Теперь все было для нее - улыбки, шутки, отчаянные поступки, все! Я был счастлив, что я все-таки рядом с ним и... хотел умереть, потому что чувствовал, что теряю свою любовь. Я убеждал себя, что должен радоваться за друга, но это не помогло. В моем сердце пылал пожар. Ингвэ, мой дальний родич, звал меня, но когда пришло время окончательно решать, я остался. Много позже, когда Финве ушел, я думал присоединиться к последним из нашего народа да передумал. Я понимал, что обрекаю себя на разлуку, но, видишь ли, здесь у меня оставалась иллюзия, что между нами ляжет лишь море...
- А не его любовь к той женщине, так?
- Так. Не мог видеть, что он счастлив - не со мной. Вот я и остался. Но Финве я забыть не мог. Научился думать о нем как о чем-то прекрасном и недостижимом, как звезда в небе. И когда увидел тебя... подумал, что ты - это он. Глупо. В моем сердце вновь проснулся влюбленный мальчишка, которого давным-давно уже никто не видел. Я решил, что боги или стихии, о которых нам толковал тот сияющий всадник у темного озера Куйвиэнен, уведший их в благословенную землю, исполнили наконец мое желание - увидеть его еще раз... Скажи, если я поплыву в Валинор... я его увижу?
- Нет. Финве давно в Мандосе... И я не знаю, выйдет ли он оттуда до конца Арды.
- Что ж... Значит, мне надо попасть в Мандос! Я совершил страшную ошибку, рассчитывая, что покой вернется в мое сердце, если я не буду видеть его и думать о нем. Напрасно - я помнил о нем все эти бессчетные годы. Поэтому я не поплыву в Валинор.
- Но ты обещал поддержать меня и уговорить свой народ уплыть! - вскричал Маглор.
- Я выполню свое обещание. Ты ведь сказал правду, то, что мы давно чувствуем, просто не хотим в это верить, менять привычную жизнь. Но придется... Поэтому в твою благословенную землю поплывут все... кого сумеем уговорить. А я останусь. Ты ведь тоже остаешься?
- Я - другое дело, - глухо выговорил Маглор. - Я проклят. Я приношу несчастье. Я бы и хотел вернуться, но мне не суждено.
- И куда ты пойдешь? Ты же собираешься идти дальше?
Маглор пожал плечами.
- До сих пор я не задавался этим вопросом. Мне безразлично. Мир велик. Я буду бродить, пока не умру в какой-нибудь схватке. Это все, что мне осталось. Я еще не искупил...
- Отлично. Я буду твоим спутником, твоим другом... если позволишь. И если мы попадем в Мандос, то вместе. Ты покажешь мне дорогу.
- Туда все находят путь самостоятельно, но никто не торопится его найти.
- Что это? Ты никак улыбаешься? Маглор!
Я убежал домой. Ноги мои были мокры от росы, душистые ветви роняли капли мне на лицо, на губы. В просветы между кронами нежно светили звезды.
...Говорят, море - это очень много соленой воды и по ней можно плавать на огромных лодках. Мой отец собирается построить такую лодку. И с ним многие другие. После смерти мамы в глазах отца впервые зажглась надежда. Я хочу за море. Хочу увидеть чудеса. Может быть, там мы встретим маму, в той земле, где встречаются все, кто умер, пропал и потерялся, и будем счастливы.

Примечание. Действие происходит много позже Войны кольца далеко на северо-востоке Арды.